Страницы Миллбурнского клуба, 3 - Страница 56

К оглавлению

I do not set my poems in orbit around you.

I carve a long hand out of words

To scratch an unreachable itch.

I squeeze my breath through a broken branch

That is hollow and drilled full of holes.

I cling to metaphor's slender bridge

Above a churning abyss.

What would compel me to spell out your name

When my moist whisper pours it into your ear?

Why perfume paper with words,

When, thinking «He likes coriander»,

Двойнику

Став зазеркальным призраком, химерой,

Забыв земную твердь и хлеб земной,

Освободившись от сомнений и от веры,

Не позову тебя уйти со мной.

И за тобой я не пойду вдогонку.

Несовместимы разные миры.

Но между ними – паутинно-тонкий

Пунктир из небылицы, снов, игры.

В.А.Лейкину

Нет, не пробоина, а око и окно,

Распахнутые в тайный мир печали,

Где стаи звезд гуляют в глубине,

И даль любая – лишь преддверье дали.

Теперь спеши мгновение поймать

На холст, на лист, на белизну экрана –

Прекрасна восходящая душа

В зиянии своей смертельной раны.

Л.В.Зубовой

Мне ночь была дарована под кровом,

Где дымный воздух пропитался словом

И книги вверх уходят этажами.

Я угадала там, за стеллажами,

Проемы, своды, дверцы, тайники.

Всю ночь там шелестелишепотки,

В мой сон вплетая нити сновидений.

Мои ресницы задевали тени

Свечи, сокрытой ширмою руки.

Была я гостьей поздней и случайной.

А потому квартирыэтой тайны –

Не мой удел. Я ни единый миг

Из ночи той не посягну присвоить,

Ни строчки, там услышанной, раздвоить

Переложением на мой дневной язык.

Учитель ТайЧи

Памяти Мастера Ченг Хсианг Ю, 1929 – 2010

Жизнь не идет на сделки,

Смерть не делает уступок.

Невозможно приостановить течение

Потока, уносящего лодку,

Невозможно измерить глубину

Бездны, которая ее поглотит.

Мой учитель был мудрым человеком.

Я исписывала страницу за страницей

Поспешными каракулями,

Пытаясь схватить, запечатлеть в словах

Неуловимое и непрестанное движенье.

Когда тетрадь заполнялась наполовину,

Я покупала еще одну, про запас.

Мой учитель был старым человеком.

Теперь я гляжу на белые листы...

Я могла бы заполнить их

Своими собственными размышлениями.

Я могла бы найти себе другого учителя.

Я могла бы убедить себя, что эта бумага

Имеет иное предназначение –

Вести учет текущим делам,

Собирать рецептысупов и запеканок...

Но страницы останутсяпустыми...

Жизнь не идет насделки,

Смерть не делаетуступок.

Год спустя

Я гляжу назаснеженный холм,

Поросшийпрозрачной черной щетиной,

И вижу бритуюголову монахини,

Читавшей сутры насорок девятый день

После смертинашего учителя.

Это было последнеепрощанье.

Она сказала нам:«Сегодня

Его душа оставитпозади

Все старыепривязанности и заботы,

Воспоминания,накопленную мудрость.

Свободная, безимени, с пустыми руками

Она вступит в своюновую жизнь».

Монахиня ударилатри раза

В свою деревяннуюколотушку,

Подавая нам знак,что настал момент,

Когда наша связь сдушой учителя

Оборвалась.

От тройного ударасердце мое содрогнулось:

«Нет! Нет! Нет!»

Почему?

Ведь я не верю,что дух живет

После смертифизического тела.

Так почему жесорок девятый день или годовщина

Способны углубитьощущение потери?

Впрочем, с какихэто пор разуму

Посильно ответитьна вопросы сердца?

В.А.Лейкину

Вотформула и суть существованья воли. В.А.Лейкин

Зарницей полночнойгрозы

Прочертивгоризонт,

Две эти короткихстрофы

Осветить успели

Тот миг, когда жажда, хрипя,

Припадает к воде,

Стрела наконец отдается

Призыву цели.

Исход из центра Сансары

Ты же бог

Или демон, чтооднофигственно

ТатаГаенко

Вылупиться из скорлупы своего я.

Не нарекать свое отражение

Ни демоном, ни богом.

Обнаружить, что предназначение зеркала –

Пускать солнечных зайчиков.

Река, и солнце, и деревья.

В движении – вода, и свет, и листья.

Рябь отражений серебрит изнанки листьев.

И ветви шелестят, колеблют блики,

Играя светом на поверхности воды.

* * *

А ящербата и толста,

Как полугодовалыйбэби...

Тата Гаенко

Старимся мы как бы понарошку –

Примеряем седину, очки, морщины.

Мы во сне вовсю еще летаем

И смеемся часто без причины.

Наша мудрость нам пока не впору,

По слогам читаем книгу мирозданья,

Пробуя с открытым удивленьем

Горько-сладкий плод последнего познанья.

Мир Каргер –в прошлом работал в Колмогоровской статистическойлаборатории МГУ, в различных отраслевых институтах и в АН СССР (РАН). Ныне –организатор больших геолого-геофизических горнорудных и нефтегазовых проектов.Основные научные результаты лежат в сфере применения математических методов вгеологии и геохимии. Кандидат г.-м. наук. Автор около 100 научных статей икниг. Мир Каргер рассказывает, что профессия и увлечения заносили его в прошломв такие советские «преисподнии», которые не должны были существовать. Егонынешние маршруты пролегают от Латинской Америки до Южной Африки – и тожевдалеке от туристских центров. От такой жизни он получает удовольствия вполнецыганские, но печали еврейские, так как «узнавать людей и видеть жизнь ихглазами – грустное дело».