Страницы Миллбурнского клуба, 3 - Страница 90

и забываются, если не востребованы.

Хочу рассказать об однойкрасивой и полезной идее. В ее развитии я участвовал с перерывами чуть ли неполвека. Опуская ранние неформализованные ее применения, начну со второймировой войны, потребовавшей сумасшедших усилий со всех сторон и породившейкучу открытий.

Одно из них родилось, когдасоюзники столкнулись со срочной проблемой проверки миллионов людей на наличиеопасных антигенов, например сифилиса. Проверки, в свою очередь, требовалиастрономических количеств реактивов для выявления больных. Доктор по фамилииДорфман предложил ИДЕЮ, сначала показавшуюся сумасшедшей: разделить образецкрови каждого испытуемого, половину отложить до конца первой серии испытаний, адругую половину смешать в одну из групп. Оптимальный размер групп (А) мыне будем здесь обсуждать – это более сложная задача, в зависимости от некоторыхбиологических и математических факторов (пределы разведения и ошибкиизмерений).

Ключевая ИДЕЯ Дорфмана –предположение, что число больных (Б) невелико. Результат ОДНОЙ проверкигруппы без больных отрицателен, тем самым СНИМАЕТСЯ ПОДОЗРЕНИЕ СО ВСЕЙ ГРУППЫ!Положительных результатов среди групп – не более Б. Все испытуемые,участвовавшие в них, проверяются потом отдельно, во второй серии проверок, – составшейся кровью. Эта стратегия экономит количество реактивов и анализов вомного раз при параметрах А, Б, использованных тогда!

Здесь я должен написатьформулу, одну-единственную в этом тексте. Допустим, проверке подлежит числолюдей Т, среди которых имеется Б больных. Если нет биологическихограничений на размер групп, то оптимальная стратегия довольствуется числомпроверок чуть более Б logT (где logT – двоичный логарифм T).Если, например, Т = миллион, а Б = 50, то требуется чуть более1000 проверок вместо миллиона – сногсшибательная экономия!

Первое, более сложное иединственное успешное мое применение идеи Дорфмана, было в технике. Оно посеялоиллюзорную надежду на легкость развития новых приложений. Я дал своемудипломнику Саше Лысянскому задачу, связанную с методом Дорфмана. Она осталась унего в памяти после распределения в Киевский институт радиоэлектроники,разрабатывавший антенны для первого советского авианосца. Его начальникВ.Зубашич понял из рассказа Саши, что идею Дорфмана можно применить вконструкции антенн, чтобы быстро находить несколько блоков, вышедших из строяво время плавания, с помощью датчиков, соединенных с группами блоков исигнализирующих о наличии хотя бы одного дефекта в этих группах. Он воплотилэто в техническую схему, запатентовал и дал мне хоздоговор для заменыслучайного плана в моих доказательствах на комбинаторные конструкции. Получатьденьги хоздоговора я не имел права, но мог нанять сотрудников. Так я сумелсколотить группу специалистов по теории информации, мало знакомой мне, и начатьсеминар в МГУ для широкого развития родственных идей.

Когда в начале восьмидесятыхя рассказал своему приятелю Алику Рапопорту (сыну выдающегося советского ученого-генетикаИосифа Рапопорта) об идее Дорфмана, он сразу посоветовал связаться с отделениемпереливания крови Института хирургии им. Вишневского. Там проверка кровипотенциальных доноров была проблемой. Алик организовал мою встречу с егознакомым, заведующим отделением. Тот около часа слушал мои объяснения безвсяких эмоций, и вдруг хлопнул себя по лбу – а почему же мы раньше этого неделали?! Дошло! Он сразу начал проверки двумя способами: по Дорфману итрадиционным. Через год он позвонил мне, вызвал к себе и предложил послатьдоклад на их конференцию: результаты совпали, причем затраты «по Дорфману» былив десятки раз меньше. В конце разговора он вдруг вспомнил, что следуетпозвонить их куратору из головного института.

Выслушав ответ куратора, онсказал: попробуйте ее уговорить, она против. Я отправился в Центральныйинститут переливания крови, где пару часов беседовал с его директором –пресловутым куратором. Та наговорила кучу не относящихся к делу сплетен – вроденеминуемой смерти Фиделя Кастро в течение месяца – и без всяких объясненийсказала, что я ее не убедил и что она вернется к этому вопросу позже,дождавшись возвращения ушедшей в декрет сотрудницы – дочери Туполева. Фиаско!

Это была моя первая попыткаконтакта с медицинскими начальниками. Я убедился в том, что степень ихневежества, самомнения и отсутствия интереса к делу сильно возрастала с ростомположения. В то же время я пошел и на прием к замдиректора недавно открытогоблатного заведения с почти неприличным сокращением НИИБИ. Сын Маленкова и сынукраинского генсека Шелеста пробили астрономические ассигнования наширокомасштабные проверки в этом институте лекарственных свойств очень многихбиологических соединений на миллионах мышей в надежде получить Нобелевскуюпремию за случайное открытие в результате такого отсеивания, к планированиюкоторого я предлагал применить идеи, аналогичные идее Дорфмана. Замдиректораоказался еще тупее предыдущей начальницы, и я ушел несолоно хлебавши!

Теперь – история о моейпоследней попытке уговорить медицинских начальников России – в 1995-м, послетого как я уже прошел интервью в моем теперешнем Университете. Она интереснатем, что в багаже у меня были опубликованные глубокие исследования весьма малойзависимости результатов проверок на СПИД от степени разбавления и от другихмедицинских тонкостей; канадский закон, запрещающий игнорирование групповыхпроверок при массовых исследованиях; 1 000 000 долларов американского